I

Не балует край северный дарами;

Ни злаками, ни смачными плодами

Дерев, что и в раю усладой служат.

В краю том звери меж собой не дружат.

И тянется плеядой томной дней

Сезон дождей

Обильных,

Ветров,

Столь беспощадных и всесильных,

Что выдувают заунывно песнь природы,

Что в мерзлоте своей сгущает воды

Богатых рыбой рек,

Но хладных и студеных.

От холода людей спасает искорка костров.

В том крае жил народ отважный.

Средь дня и ночи

Каждый,

Кто в силах был терпеть стихию

Мог восторгаться силою

Бескрайнего простора севера.

Людской обычный век

Был здесь не столь уж долог.

И согревала вера

В отчаянное торжество

Упорной воли

Преодолеть гнет льдов и снега.

Есть шорох мыслей,

Что чернит итог,

В котором явствует родное естество

Терпимой, но все ж подходящей роли.

В морозной ночи чресла сводит нега.

От жара очага душой отпей

Тепло сердец,

Что спаяны в ярмо,

И запряженный зверь природы им,

Воротит морду от открытых лиц,

Что на ветру становятся все злей.

Смотрящий прямо

Видит путь к костру.

В дорогу собирайся с ним одним.

Тогда лишь будешь сильным на ветру.

Был в крае Сотпар-Грек,

Он содержал гарем.

Он жил уже в краю двадцатый век...

Так думали о нем.

Он был не стар.

Сказать, что молод – ошибиться, значит.

Черноволос он днем,

А ночью сед.

На солнце бел,

В ночи загар

На коже рук, лица маячит

Во свете звезд.

Шаманом Сотпар был.

Ему вменялся дар пророка.

Он мог заговорить проказу.

Он был вне рока.

И не подвержен сглазу.

И не было предела жизни его срока.

Он был богат.

Его дворец древесный

Из елей самых вышних

Потрясал.

Так говорят,

Что очень-очень много лет назад

Его ему отстроил дух земли.

А может быть небесный...

Один лишь Сотпар что-то знал

Про двух мистичных этих.

Про тех, что вне земельной мглы и царственного света.

И кажется, про ад

Он что-то ведал,

Про тягостные вопли

В смерть ушедших.

Про их мольбы и просьбы.

И тайну тайн его секрета

Скрывал от всех людей страх смерти лютой перед ним.

Был очень Сотпар нелюдим.

Он содержал гарем

Из юных и невинных дев,

Их матерей нещадно награждая

Горем,

Сбирая с плодородных пастбищ поселений

Свой урожай порочный,

Надменно пользуя гарем свой,

Будто хлев,

Не разбирая

В похоти своей

Ни лжи, ни правды.

На вид, как человек,

Он силой обладал непостижимой.

И сила та была заключена

В той магии бесовской,

Щадила коя его годы...

Он жил в краю уже двадцатый век.

Откуда он пришел - есть тайна.

Он так сказал однажды

Старейшинам разрозненных селений.

И молчаливая суровость глаз почтенных старцев

И тени не оставила смятений

В спокойном и холодном взгляде колдуна.

Он им сказал,

Что станут умирать их дети,

А после очередь дойдет и до отцов,

Коль будет не исполнена его прямая воля.

И будет в этом не его вина...

Он страхом смерти, суеверием связал

Не искушенные их души.

Расставил им невидимые сети,

Попав в которые, так лучше - не дыши,

Иначе проклят на века весь род твой будет.

И новый день без просвета в пути

Уж...

Слезами, стонами разлук

Явился для людей его кураж.

Бессвязным шепотом невыносимых мук.

 В Дом Сотпара

Ушедших не встречали

Боле.

Не знали судеб их,

Ни их слепого рока.

И Сотпар-чародей достоин был совсем иного дара.

Но даже так сказать те люди не могли,

Поскольку ветер нес к нему слова сквозь вьюги.

Стенание от боли

Душевной и прогорклой

Матерей,

Ему, похоже, прибавляло жизни срока.

«Мне не хватает ласковой подруги» -

Старейшинам он молвил в «ночь позора» -

«Она должна быть статной и высокой».

«Так помните же про своих детей».

Его тогда сочли за дурака.

И край накрыло мором.

И год спустя один из мудрых старцев

Постиг, что дерзкие слова не были вздором...

И каждое из сотен поселений

Ему на дань прислало дочерей своих

Из самых статных.

И было таковых шесть сотен дев.

И все они душой бесчестия коснулись,

Безвинно растворяясь в глазах пустых и мутных,

Столь извращенной и жестокой

Души надменного вздаимца страха.

Те, кто ушли за жизнью Сотпара - уж боле не вернулись

Никогда.

Отважные сыны народа,

Влекомые насущностью святой,

Из самых сильных и отчаянных -

Познали на себе Итог его Греха...

II

Одна вернулась двадцать солнц спустя.

Вошла в селение свое

Завернутая в волчьи шкуры.

Ее глаза безумием блестя

Терзали бегающий взгляд;

Зубовный стук,

Не находящие

Простого места руки,

Когда она терпела на себе

Страдальчески сочувственные взоры

Своих собратьев и сестер,

Названных молчаливо матерей, мужей и старцев.

И каждый был угрюмо (Софье) рад.

Ее же мать почила в горе,

Не вынесла отчаянной разлуки,

Позора и дочерней муки

Невинного ростка ее души.

Зачем-то смертный подчинен судьбе.

Судьбу ж свершая, рок слепой своротит горы,

И распаляя в мерзлоте души костер,

Спалит в нем чувственный итог молитв,

Обращены что к Божеству Огня...

Нет дня,

В котором

Место

Есть

Суетному запалу разума.

И тесто

Чувств уму не съесть -

На грани крайнего излома

Он почивает дивным сном,

Минуя суетную эту тяжесть.

Так,

В полумраке хижины,

В тепле ее и любящих сердец,

Она явила словом страшным знак

Обличия Не человека - Зверя,

В душе сельчан затронув струны,

Что исказили маски добрых лиц:

Столь отвратителен был Сотпар изнутри.

А Дом его -

Клоака мистики и ужаса.

Старейшина, с трудом в картину эту веря,

Ее остановил движением руки, сказав: «ты бредишь».

И мерзко ухмыльнувшись с диким взглядом,

Сказала Софья: «так смотри!»

И сбросила с себя обличье волка.

Молчание тяжелое царило долго.

Плоть девичьих грудей и живота блестела

Коркою гноящегося мяса.

С трудом

Старейшина смог опуститься наземь.

«Ты все не веришь?»

Но тот не слышал будто, и дрогнула у глаз его рука.

«Он ест наши тела...»

Был голос Софьи тверд,

Возможно от отчаянья, от пережитой жути,

Усилия, что вырвало ее из цепких демонических объятий,

От страшного обратного пути

Сквозь лес, волчиным духом дышащий.

«Скажи об этом всем...

О, Софья, пусть знает же народ...»

Но взгляд той судорога, вдруг свела.

Она качнулась,

Успела только прошептать бессильно:

«Он уже здесь»,

Потом откинулась

Назад

И рухнула бездыханной к ногам сельчан.

«О, как нам Софья больно,

Что мы все здесь,

Когда ваш дух на растерзанье отдан,

Вместе с плотью...».

Старик стенал и будто бы хлестал по лицам

В крови промоченной и сыромятной плетью.

Но дочери народа были там,

Где смерти тень слова любви печатает к устам.

Со дня того века минули.

Предание Отцов

О колдуне злосчастном

Будило

В людях страх и гнев.

И сгинуло

 Во мраке Леса Скорби,

Что окружал жилище Сотпара,

Девиц не мало: все смертным сном

Уснули.

На лицах изуродованных тел

Тень всепрощенья и любви,

Экстаза потаенного лежала;

И сотворившего сие должна была постигнуть злая кара...

В надежде люди помышляли так,

Всех умерщвленных жертв безумной адской страсти

В низине Леса Скорби собирая,

И хороня с великой почестью,

Давящей сердце непомерной скорбью.

В глазах раскрытых их маячил призрак

Насильственной любви и непомерной нежности,

К тому, кто душу их сжирал и плоть.

Дань отдавая Сотпару дочерней жизнью,

Народ в краю не ведал бед.

Он процветал, и все легко давалось.

Большая рыба наполняла сеть

И та от груза живности речной не редко обрывалась.

Москиты не питались людской кровью.

Волк, истекающий слюной голодной, не нападал на след

Охотника.

Кабан

Шел сам в капкан

Медвежий,

Нарочно будто ища смерть.

Со дня избавленной от Лика Зверя Софьи

Прошли терпимости века.

И вот опять сбор новый

Страшной Дани...

И еще свежий

След

В снегу, ушедших на распутье жизни дочерей.

Придется им стерпеть

Гнет дьявольской любви

Под тягостью всесильной длани

Безмерной воли

Сотпара.

И уходя, они давали громко решительный

Обет

Стоичества.

Все знали, что идут на смерть...

И зверь зверей насытится от крови

Лишь на время.

Нет боли

Завтра больше чем вчера.

Душе - безумие и мука;

А сердцу дьявола - забава.

Но есть Святое Бремя.

Неси его сестра природы,

Дщерь смелого народа!

В руке - рука:

Идите прямо.

Лес скорби примет вас, как прочих -

Мерзкой тишью.

Река Забвения сгущает свои воды,

Неся сколовшиеся глыбы льда

К порогу Храма Вечности.

И взгляд тревожно сжатый страхом,

Глядит вперед упрямо.

Надежда зодчих -

Вы.

Со всякой скорбью

Они схоронят ваши кости.

Они наполнят, напитают землю этим прахом

И возведут для жизни

Новые дубравы.

Запрудят реки,

Дабы

Устроить быт, спокойствие и сон.

И кто не знает цену праздности доступной, помни:

Их тысячи несчетные ушли навеки

Во гульбище бесовской свадьбы,

Где жизнь ради любви паясной мига

Поставлена на кон

Дешевый...

У Сотпара, точащие кровь жертв рога,

Тогда успела молвить кратко Софья;

Святая Софья,

Дочь народа, у неотвратно смертного порога.

И след кровавый

Упыря в обличье человека

Стал знаком сатанинского предначертанья.

Знак Сотпара, а в просторечьи - Грека.

Чье только имя тень несло страданья

Отцам и матерям,

Не сбывшимся мужьям и братьям.

И им, рожденным умирать

Во цвете и соку девичьем,

Тем избранным,

У коих стать

Была точена тонкой красотой

Невинных и волнующих чрезмерно черт

В лице и в голосе,

И в грации движения.

Богатых вереском обильным

Обаянья.

Проклятье верное, быть слишком молодой

В краю, где правит жизнью Черт,

Копыта мочит что в росе,

Рога же источают...

Ушедших в Сотпара могильный Дом

Обратно никогда не ожидают.

Их провожают

Тягостно,

С трудом

Прощаясь

В гробовом молчаньи.

В одном селении Юдофь, скрывая слезы,

Сказала матери от горя онемевшей:

«Мне просто грустно»,

«Будь мысленно со мною рядом»,

Себя в руках держать стараясь.

Во взгляде матери же было пусто.

И было что-то дикое в таком прощаньи.

«Я дочь твоя; но я пришла к тебе во чрево со звезды»,

«Страх перед гибелью - по мне, я жду грозы...»

Все опустили взгляд, кто был

Пред явно обезумевшей

Юдофью.

«Возделывайте далее сады»,

«Я вас люблю».

Отец Юдофи взвыл.

Прощались до утра,

Без слов уже, оттачивая мыслями тяжелыми отчаянье.

Безмерный, невместимый ни сердцем, ни умом

Провал Молчания.

От Дома Дьявола, что скрыт в лесах, тянуло трупным смрадом...

И с первым лучом солнца до ночи провожали

Вдали исчезнувшие силуэты сестер и дочерей -

Бесценного, нелепого в рассудке дара.

Будь проклят тот, про Ночь Прощанья кто забыл!

Загублено не мало Жизни жизней!!

Ушедших в Сотпара проклятый Дом назад не ждали.

О, Бог Огня! Верни нам дочерей...

СВЕТИЛИЩЕ МРАКА